Есть ли шанс вернуться?

Можно ли отказаться от наркотической зависимости после 17 лет употребления и возвратиться к нормальной жизни? Оказывается, да. Правда, везет так где-то одному человеку из сотни. Остальные просто не доживают до сознательного решения о том, что пора бросать.  История женщины, которой повезло, в интервью «НЕДЕЛИ».

В середине июля в Одинцовском районе , деревне Трубочеевка, прошел необычный день открытых дверей – в цертре реабилитации.  Организаторы его -представители Благотворительного фонда «Центр здоровой молодёжи» - попытались рассказать и показать, как сегодня алко- и наркозависимых возвращают к нормальной и трезвой жизни.

Официальная часть меня, как человеку, слава богу, не сталкивавшемуся близко с этой проблемой, откровенно говоря, интересовала мало. Поэтому, пока родственникам реабилитируемых рассказывали о методах работы центра, я решила осмотреть его территорию. Говорят, относительно недавно здесь был довольно неплохой отель, и это заметно. Очень уж цивильно, аккуратно и ухожено выглядит пространство. В комнаты не забегаю, ограничившись открытой террасой, на которой участники местной театральной студии – да-да, здесь и свой реабилитационный театр имеется – проводят последний прогон перед предстоящим выступлением. Невольно вспоминаются хорошие приморские гостиницы, принадлежащие частным владельцам: всё компактно, но как-то очень уютно. Ничего общего с теми образами, которые привычно всплывают в голове, когда слышишь «центр реабилитации наркозависимых». Ни голых стен, ни устало и озлобленного на жизнь персонала, ни помещений, воняющих лекарствами.

- Так обстановка же очень влияет на внутреннее состояние людей, проходящих реабилитацию, - поясняют представители фонда. -  Ведь наркомания - это болезнь чувств и эмоций. Зависимый человек - это, в смысле чувствительности, человек без кожи. А представьте, каково это оказаться без кожи в условиях большинства клиник с облезшими стенами, железными койками, и сплошные процедуры по графику… Для обычного-то человека попадание в больницу – серьёзный стресс, а в этом случае людям вообще приходится выносить жесточайшее испытание на прочность. Ведь одна из главных задач реабилитационных центров: заново научить людей радоваться без алкоголя и наркотиков, чего они совершенно не умеют делать. 

Зависимые постепенно перестают ощущать вкус обычной жизни, им просто непонятно, как можно чему-то радоваться, чем-то интересоваться, смеяться над чем-то, быть искренне привязанным к чему-то кроме препаратов, которые они принимают. Поэтому в том, чтобы научить таких людей вновь воспринимать окружающий мир и радоваться жизни, и состоит одна из основных задач подобных центров. Первый месяц – самый сложный, ведь по сути у тебя забрали самое дорогое. Значимее алкоголя или наркотиков у зависимых, как говорят, ничего нет. И в эти первые недели они проходят через свой маленький индивидуальный ад, где нет ничего ценного. Если в это время люди окажутся в условиях рядовой наркологической больнички, вопросы «Для чего мне это? Разве такой жуткий бесцветный мир стоит того, чтобы в него возвращаться?» непременно возникнут.
***

Глядя на людей, репетирующих сцену, трудно поверить, что за спиной у каждого из них серьёзный стаж употребления. Останавливаю одну из молодых женщин, разговариваюсь, в полной уверенности, что она волонтер или сотрудник центра… И лишь спустя несколько минут понимаю, что и она – одна из бывших зависимых. Хотя, как грустно усмехаются здесь «абсолютно бывших алкоголиков и наркоманов не бывает». Просто эти люди каждый день одерживают новую небольшую победу в своей борьбе.

Татьяне Егоровой чуть больше 35. На вскидку выглядит моложе. Успешная женщина, с семьёй и ребенком, заканчивает получать второе высшее образование. Сложно поверить, что она всего несколько лет «чистая», а до этого употребляла внутривенные наркотики, ни много-ни мало, 17 лет. Не верится, что люди с подобным стажем вообще могут прожить так долго, а уж найти силы бросить… Татьяна признаётся – она, скорее, счастливое исключение. Нескольким десяткам ровесников, «пробовавших» когда-то одновременно с ней, так не повезло. Свою фотографию в газете она попросила не размещать, а вот на интервью согласилась легко…

- Я начала употреблять в 14 лет. Выросла в очень обеспеченной хорошей семье, и поэтому, когда в юности окружающие узнали, что я употребляю, для всех это был какой-то невероятный шок. Я окончила школу практически на одни пятерки, занималась танцами, музыкой, то есть была из категории тех девочек, которых обычно родители ставят своим детям в пример – куда ни глянь, везде молодец.  Но мне всегда хотелось чего-то другого, причастности к какому-то иному, необычному кругу людей, я мечтала быть частью чего-то популярного. Оценки, кружки, дипломы – это было хорошо, но совсем не подходило под критерий «круто». Я росла в 90-е годы, и тогда, как бы странно это ни звучало, употреблять что-либо было модно среди молодёжи. Удивительная подмена ценностей, смешивание понятий «хорошо»-«плохо», сейчас это кажется почти невероятным, тогда было правильным. Мне хотелось быть модной: ходить в клубы, на вечеринки, общаться с ребятами старше – в то время об этом мечтали все.

1. Где берут наркотики в 14 лет?

- Ломаю голову, где девочка из интеллигентной семьи в таком возрасте вообще может что-то достать?

- А всё очень просто: у меня была подруга, у неё – старшая сестра, которая знала, что и где берут. Сейчас её, к сожалению, уже нет в живых.

- Кого: подружки или старшей сестры?

- Ни той, ни другой. На самом деле как-то так вышло, что из того времени, из тех компаний , осталась, дожила до сегодняшнего дня только я одна.

- А сколько вас было?

- Да целый двор. Сегодня нет никого. Знаешь, если кто-то искренне верит в то, что сейчас немного поупотребляет, будет круто выглядеть в глазах окружающих, а потом возьмёт и всё бросит, когда захочет… Сегодня такое отношение мне кажется, мягко говоря, наивным. Не факт, что тебе так повезёт. Все мои друзья были уверены, что легко от этого откажутся. Не получилось.

Ещё один популярный миф, на этот раз среди родителей: что подростков может защитить чрезмерная занятость. Употреблять,мол, начинают лишь лоботрясы, выросшие в неблагополучных семьях. Это полная ерунда. У этой моей подружки папа был директором школы, мама – учителем русского языка и литературы, например.  Не надо думать, что все употребляющие люди выросли у родителей, которым было наплевать на своих детей. Семья, конечно, влияет на подростка, но в конечном итоге решение: связываться с наркотиками или нет, принимает он сам. И зачастую гораздо раньше, чем предполагает большинство взрослых.

Нам было 14, когда мы впервые решились, сестре моей подруги, Тамаре – 16, но к этому времени она уже некоторое время употребляла и мы знали об этом… Точно представляли, что, если нам когда-то захочется попробовать, попросить есть у кого. Вот и попросили…

2. В погоне за кумиром

- И она дала? Родной сестре? Младшей к тому же…Но это же безумие. Мне казалось, что если кто-то сам вляпался младшим братьям и сестрам уж точно не позволит.

- Она сама начала не так давно употреблять в то время, поэтому, думаю, совершенно не представляла всех рисков.

Сейчас мне кажется, именно осознание того, что первую дозу я могла получить именно от Тамары, и стало для меня решающим. Она была для меня образцом крутости – подтянутая, красивая зеленоглазая блондинка, которая прекрасно танцевала. Я никогда не купилась бы, если бы покурить что-то запрещенное мне предложили бы какие-то неадекватные люди, неудачники, дети из пьющих семей… Я не захотела бы иметь с ними ничего общего, а тут Тамара, фактически мой кумир… Если она, такая модная и успешная, могла что-то пробовать, значит, это стопроцентно стоило того. Это надо было повторить. Так всё и началось.

Тамарка, помню, сперва отказывавлась, вроде как, не лезьте, рано вам о таком ещё думать… Но после пары настойчивых просьб отмахнулась: возьмите, мол, там-то и там-то всё лежит… И как-то так вышло, что мы с самого первого раза начали лихо – не покурили, а укололись.

- А не страшно было?

- Как ни странно, нет. Может,и нервничали, конечно, но сегодня я не помню никакого страха. И это при том, что я всегда безумно боялась брать кровь из вены. А тут как-то всё прошло очень спокойно.  А дальше началась долгая история на 17 лет, когда я постепенно начала всё терять. Примерно года полтора родители ничего не знали, а потом началась бесконечная череда лечебниц, которая, впрочем, ничего кардинально не меняла – я не хотела бросать.

- А как вообще узнали дома?

- Нас стало слишком много и это заметили. Как-то постепенно в употребление втянулся весь двор, практически все подростки нашего возраста, чуть старше… И мама одной из девочек, однажды случайно заметив, чем занимается наша сплоченная компания, не стала устраивать скандал на месте, а просто пошла и оповестила родителей всех, кого знала. Я помню, меня мама тогда протащила за волосы через весь посёлок… Это кошмар был, конечно… Я, разумеется, пообещала, что больше так не буду, но на самом деле была абсолютно уверена в том, что вся эта родительская истерия разгорелась на пустом месте. Я не собиралась останавливаться. Зачем, если все мои друзья, молодой человек, кололись, почему я должна от них отличаться? Да и представить жизнь, общение с каким-то другим кругом людей я уже не могла и не хотела, те, кто не употреблял, казались мне неинтересными и незнающими жизни. Социум за границами моей компании уже не имел никакой ценности.

- А что было ценно?

- Только наркотик. И постоянная погоня за ним. Самый сильный кайф ведь не в момент употребления, а когда ты его ищешь, предвкушение того, что вот-вот это случится. Это как дети, когда на Новый год лезут под ёлку за подарками, не столько даже подарок интересен, сколько эти секунды, когда ты в шаге от него и сейчас он окажется у тебя в руках. Здесь примерно то же самое. Ты употребил, всё прошло и пошел искать новую дозу, начался новый виток. Начинается всё с необходимости повторить раз в несколько дней, а потом ты доходишь до того, что просто забегаешь в первый попавшийся грязный подъезд, ставишь укол, вдыхаешь и идешь на поиски.

3. Мамину шубу я закладывала минимум трижды

- Ну не может же быть, чтобы вся жизнь была чередой уколов, между ними хоть что-то есть?

- Разумеется. Между ними есть время, в которое ты судорожно ищешь деньги. Ну представь, тебе каждый день нужны бабки..

- Много?

- Зависит от того, что ты употребляешь. А потом, чем дальше, тем больше нужно. Я под конец употребляла метадон, героин, трижды в день, при этом ещё добавляла алкоголь, курила, и мне всё время не хватало. Организм же привыкает и для получения хоть какого-то эффекта количество препаратов приходится повышать.

- Откуда деньги брала? Даже в обеспеченной семье подростку 14-16 лет еда ли дают неограниченные суммы…

- Крала у родителей, безостановочно, всё, что можно: вещи, деньги, технику. Мамину шубу я минимум трижды относила в ломбард. Дорогая, хорошая норковая шуба; родители её выкупали, я выжидала момент и несла её обратно. Всё, что я видела, понимала, что продав это, смогу получить дозу, я выносила из дома, не раздумывая. Это сейчас я не хочу, чтобы мной руководила горстка порошка… Тогда же я понимала, что делаю неверные вещи, но своей силы воли, способности сопротивляться, у меня уже не было. Я прекрасно понимаю, что и сейчас, много лет спустя, когда в жизни происходит что-то тяжелое, серьёзный стресс, я чем-то расстроена, первая мысль будет предсказуемой и ожидаемой – принять наркотик. Так что с этим можно покончить, взять себя в руки, но соблазн вернуться будет, наверно, всегда.

4. Страх нищенства – как причина завязать

- А семья, отношения, это всё было ненужно?

- Да нет, просто всё это подчинялось всё тому же бегу по кругу. У меня был муж, который также употреблял и торговал наркотиками при этом. Заработанных им денег нам вполне хватало… Так можно было жить довольно долго. И только когда я уже серьёзно пошла на реабилитацию, мы расстались.

Долгие годы я жила в каком-то нереальном мире, где за всё, включая мою безопасность, отвечал муж. Он должен был следить, чтобы я не сорвалась, чтобы со мной ничего не случилось, вся ответственность лежала на нём.

Наверно, именно в тот момент, когда родители перестали меня спасать, таская по каким-то центрам,  и муж, некоторое время спустя, честно сказал, что устал меня охранять и за меня бояться, и начался мой путь к выздоровлению. Я оказалась в точке, где за меня никто, кроме меня не отвечает и где деньги мне придется зарабатывать как-то самой. Вариантов было два: либо катиться по наклонной до финальной точки, либо брать себя в руки, лечиться и иметь шанс вернуться к родителям, встать на ноги, найти работу. Поразительно и даже страшно, но ничто, кроме этой самой крайней точки, где я остаюсь без средств к существованию меня не останавливало. Я не хотела в итоге оказаться на улице, нищенствовать и побираться ради очередной дозы, я привыкла жить хорошо. А не допустить этого можно было, только приняв серьёзное решение завязать с наркотиками. Не для галочки, а на самом деле. Моим показательным обещаниям и кратковременным заездам в центры реабилитации родные уже не верили. Думаю, если бы тогда я не осталась одна, если бы муж или родители продолжали меня «спасать», каждый своим способом, я не бросила бы до сих пор.

- С мужем вы больше не видитесь?

- Нет, мы оба понимаем, насколько это опасно. Он присылает деньги на дочь и на этом всё.

5. Девять месяцев кромешного ада

- У тебя есть ребенок?

- Да, моей девочке семь лет и она, конечно, не знает правды о своих родителях. Надеюсь, нам не придется никогда об этом разговаривать. Я хочу нормальной жизни для неё.

- Ты рожала и вынашивала ребенка, употребляя. Это же должно было как-то сказаться на дочери?

- Должно было, но она у меня - медицинское чудо; родилась без абстинентного синдрома и этому поражались все. Я никогда не задумывалась о том, что с нашим образом жизни невероятно велик шанс родить ребенка, у которого будет куча отклонений и зависимость с рождения. Я вообще не думала о детях, мне было не до того. Не знаю, за какие заслуги мне бог дал не только забеременеть, но ещё и выносить здоровую девочку… Потому что ведь у многих девушек в длительном употреблении все женские процессы, включая способность к деторождению минимизируются и постепенно всё это приводит к бесплодию. Там об этом не думаешь. В том отрезке жизни на подобные вещи плевать, а потом кто-то умирает, кто-то пытается пережить последствия многолетней зависимости. Мой случай - невероятная редкость, мне невероятно повезло, учитывая, что я кололась и до беременности, и во время неё.

- Почему не бросила?

- Врачи сказали: нельзя. Как отказываться от курения не разрешают тем, кто дымит долгие годы – для организма это чудовищный стресс. Вот и мне запретили, и, откровенно говоря, меня это вполне устраивало.

- Если бы сказали, что ради здоровья ребенка надо завязать…

- Я совершенно не уверена, что смогла бы это сделать в тот момент. Конечно, в голове что-то щелкнуло тогда, и ощущение беспомощности было сумасшедшим. Если, принимая наркотик три раза в день, я гроблю своё здоровье, это одна ситуация, а когда каждый укол вызывает нереальное чувство вины перед ребенком, и остановиться нет возможности – это совершенно ужасно. Ни при каком раскладе хорошо быть не может. Беременность я вспоминаю, как 9 месяцев самого страшного ада в своей жизни.

- Как же ты её растила, продолжая употреблять?

- Я сразу отдала дочку маме. Это было невероятно сложно, но я понимала, что моя семья ей даст больше. Я очень чётко видела нашу жизнь с мужем со стороны и понимала, что это совершенно не то, что я хочу дать своему ребенку, эта не та жизнь, которую она заслуживает.  Наверно, лучшее, что я могла тогда сделать для дочки – оградить её от мира, где мы живём. Какое-то время я разрывалась между двумя квартирами: в одной была дочь, в другой - наркотики. А потом в какой-то момент я позвонила в домофон родительской квартиры, мама сняла трубку, сказала: «Значит так, если ты ещё хоть раз когда-нибудь позвонишь сюда, я вызову милицию» и отключилась. Я возмутилась невероятно: с чего бы это она позволяет себе такие заявления? Позвонила ещё раз и услышала, как в квартире мама действительно вызывает наряд. В тот момент я и поняла, что шутки кончились. Родители четко заявили, что они готовы помочь мне в выздоровлении, если я всерьёз на него решусь, а вот смотреть на то, как я убиваю себя, они больше не могут.

6. Сегодня

- Как сейчас, много лет спустя, происходит общение с семьёй?

- В обычном режиме. Когда я решилась на реабилитацию, мне помогли всем, чем могли. Родительских прав меня не лишали, поэтому я просто вернулась в жизнь дочери. Сегодня мы с ней живем у моей мамы, и я радуюсь ей каждый день. Жутко жалею, что период с рождения до её 4-летия я пропустила. Сегодня для меня дочка – самая большая мотивация для того, чтобы учиться и работать. С помощью фонда я нашла дело, которое искренне люблю. Сегодня у меня есть любимый мужчина, тоже из бывших зависимых, так что мы в каком-то смысле, поддерживаем друг друга, много друзей. Я научилась ценить свою жизнь заново.

- И тебе этого хватает? Без наркотиков?

- Более чем. Вернуться в нормальную жизнь и начать ценить то, что она даёт, вполне возможно, пожалуй, при любом стаже употребления. Важно найти в себе это желание… и дожить до него.

Подготовила Анна ТАРАСОВА

Источник: «Неделя»